Коммуникация в эпоху протестов
Summary
A protest is a communicative act of denial and rejection with the aim to change an existing situation or to prevent a given intention. The focus of the international team of authors is on the mass protests in the Republic of Belarus caused by the official interpretation of the results of the presidential election in August 2020. The protests are examined from a linguistic perspective. Attention is paid to the vocabulary used, the interaction of different linguistic systems, different forms of verbal resistance, including slogans, posters, memes, hashtags, "sayings", etc.
Excerpt
Table Of Contents
- Cover
- Titel
- Copyright
- Autorenangaben
- Über das Buch
- Zitierfähigkeit des eBooks
- Предисловие (Хольгер Куссе)
- Оглавление
- «Язык вражды» как форма проявления социально-политического конфликта (Екатерина Василенко)
- Социолингвистика многоязычия в протестном движении Беларуси (Владислава Вардиц, Ольга Горицкая)
- Концепт „Революция“ в постсоветских культурах Беларуси, России и Украины (Анна Михайловски)
- Попытка комплексного прагматического анализа лозунгов белорусского протеста 2020 г. (Андрей Зинкевич, Мария Катажина Преннер)
- Лингвистическая экспертиза в протестных делах по обвинению в оскорблении (Анна Кулеш)
- Порождение и функционирование многозначных единиц в протестных плакатах (Анжелика Дубасова)
- Две идеологии – одна фразеология: идеологема «фашизм» в официальных и протестных СМИ Беларуси (Елена Лукашанец)
- Сущность и особенности протестных хэштегов (на материале белорусских событий) (Анна Латушко)
- Мимолетный жанр в белорусском Интернете (Борис Норман)
- Плей-лист протеста. Cимволы и символическое в поле белорусской музыки (Марина Шарлай)
- Лексика и грамматика общественных протестов в Сербии (в сравнении с белорусской ситуацией) (Никита Супрунчук)
- Авторы
«Язык вражды» как форма проявления социально-политического конфликта
Екатерина Василенко
Резюме
Сложность и многообразие современного социума неизменно приводит к появлению многочисленных конфликтных ситуаций разного рода. Одной из форм проявления социальных конфликтов является «язык вражды», понимаемый как совокупность языковых средств, выражающих негативное отношение говорящего к адресату как представителю определенной социальной группы или социальной группе как таковой.
В настоящей статье «язык вражды» рассматривается как форма социальнополитического конфликта, предметом которого выступают конкретные социальные проблемы, а власть рассматривается как причина их возникновения и/или как способ достижения желаемых социальных целей. В этом случае главной целью «языка вражды» является дискредитация противоборствующей социальной группы, имеющей другие политические убеждения, и, следовательно, создание ее негативного образа.
Важнейшую роль в реализации коммуникативной интенции говорящего выполняет стратегия дискредитации, одним из главных способов реализации которой выступает прием навешивания ярлыков, рассматриваемый в работе на примере социально-политического конфликта, сложившегося в Беларуси после президентских выборов 2020 года.
В статье приводятся примеры использования номинаций конфликтующих социальных групп, отобранные из опубликованных на наиболее популярном белорусском информационном интернет-портале TUT.BY новостных статей и комментариев к ним. Показано, что в рамках интолерантного дискурса прием навешивания ярлыков может быть использован не только для дискредитации «чужой», но и в целях создания положительного образа «своей» социальной группы. Продемонстрировано, что одни и те же ярлыки могут использоваться обеими сторонами конфликта с разными оттенками значения (например, невероятные, неравнодушные). Подчеркивается значение изменения коннотации ярлыка с положительной на негативную (свядомыя, змагары) и наоборот (ябатьки) в процессе дискредитации или возвышения одной из социальных групп.
Hate speech as a manifestation
of socio-political conflict
Ekaterina Vasilenko
Summary
The complexity and diversity of modern society invariably leads to the emergence of numerous conflict situations of various kinds. One of the forms of manifestation of social conflicts ←9 | 10→is hate speech which is understood as a set of linguistic means expressing the speaker’s negative attitude towards the addressee as a representative of a certain social group or towards a social group as such.
This article considers hate speech as a form of socio-political conflict whose subject is specific social problems, while power is viewed as the cause of their occurrence and/or as a means to achieve the desired social goals. In this case, the main purpose of hate speech is to discredit the opposing social group having other political beliefs and, consequently, to create its negative image.
The discrediting strategy plays the most important role in the implementation of the speaker's communicative intention. Amongst others, this strategy is often realized by labelling. Labelling is considered in this contribution on the example of the socio-political conflict that developed in Belarus after the 2020 presidential election.
The article provides examples of the use of nominations of the opposing social groups involved in the conflict selected from news articles published on the most popular Belarusian information portal TUT.BY as well as from the comments left by the users. It is shown that within the framework of intolerant discourse, labelling can be used not only to discredit the out-group, but also to create a positive image of the in-group. It is demonstrated that the same labels can be used by the opposing sides of the conflict with different shades of meaning (for example, невероятные ‘incredible’, неравнодушные ‘concerned’). The paper also states the important role of changing the connotation of a label from positive to negative (свядомыя ‘aware’, змагары ‘strugglers’) and vice versa (ябатьки ‘I am bat’ka’, bat’ka being the nickname of the Belarusian president) in order to discredit or elevate one of the social groups.
Конфликт представляет собой неотъемлемый компонент развития любой культуры (Simmel 1997: 75), естественную и неизбежную часть социальных взаимоотношений людей (Зайцев 2001: 38), факт жизни (Moore 2014: ix). Следовательно, конфликт нельзя искоренить или подавить надолго (Deutsch 1973: 10).
В некоторых случаях конструктивные перемены вообще невозможны без конфликта (Carnevale 2011: 418). Например, Владимир Евдокимов отмечает:
Конфликт стал знамением времени в современной России. В результате слома советской системы и перехода к демократическим общественным ценностям, осуществления процессов идентификации граждан, формирования динамичной социальной структуры, становления гражданского общества в России произошло резкое усиление социальной конфликтогенности, т. е. процесса нарастания противоречий в связи с изменением экономической, политической жизни, сменой приоритетов, ценностей и нарушением традиций (Евдокимов 2007: 5).
Учитывая общее советское прошлое Беларуси и России, полагаем, что данное утверждение можно в полной мере отнести и к современной Беларуси, равно как и тезис Юрия Никуличева о смене исторической, ←10 | 11→или историко-культурной, общественно-культурной (Никуличев 2007: 20), парадигмы:
[…] мы имеем перед собой совершенно новую парадигму национальной культуры, – парадигму, которая по своей «социологике», по своей общественной сути, по сумме сопровождаемых ее общественных обстоятельств обладает совершенной качественной определенностью, другое дело, что во многих своих содержательных характеристиках, – в своем «наполнении» – она и в самом деле еще не определилась (Никуличев 2007: 34).
В случае Беларуси эта «неопределенность» усугубляется тем фактом, что страна, являясь частью православной культуры, занимает приграничное положение с западной культурой (в соответствии с теорией столкновения цивилизаций Сэмюэла Хантингтона (Huntington 1997) – см. илл. 1).
Близость к западной культуре и достаточная открытость Беларуси в последние десятилетия во многом обусловливают изменение ценностных ориентиров белорусов, которое можно проследить при помощи мировой карты культурных ценностей, разработанной Рональдом Инглхартом и Кристианом Вельцелем в рамках исследовательской программы изучения влияния ценностей на ←11 | 12→социальное, политическое и экономическое развитие стран и обществ по всему миру «World Values Survey»2.
Авторы проекта предлагают два основных измерения межкультурной вариативности в мире: традиционные ценности vs. секулярнорациональные ценности и ценности выживания vs. ценности самовыражения (Inglehart & Welzel 2005). Так, к странам с высоким уровнем традиционных ценностей и ценностей выживания относятся, например, Зимбабве и Марокко, традиционных ценностей и ценностей самовыражения – США и Ирландия, секулярно-рациональных ценностей и ценностей выживания – Россия и Эстония, секулярно-рациональных ценностей и ценностей самовыражения – Швеция и Япония (см. илл. 2).
Если проследить траекторию движения Беларуси с момента появления на карте, заметно, как она смещается в направлении традиционных ценностей и ценностей самовыражения (отметим, что это направление ←12 | 13→не является стабильным: Беларусь как бы «мечется» в заданных координатах православной Европы). При этом, если сравнивать с Россией, можно отметить, что Беларусь всегда находится правее, т. е. ближе к ценностям самовыражения, суть которых заключается в приоритете защиты окружающей среды, растущей толерантности к иностранцам, ЛГБТ-людям, гендерному равенству и растущем желании участвовать в принятии экономических и политических решений. Однако общность прошлого (и во многом настоящего) Беларуси и России значительно повлияла на тот факт, что белорусы слабо ощущают свою национальную идентичность (Huntington 1997: 164).
При этом наблюдающееся изменение ценностных ориентаций ведет к переосмыслению белорусами собственной национальной идентичности. В исследовании «Битва за идентичность» Нелли Бекус говорит о существовании в сознании белорусов двух разных идей «белорусскости», двух конфликтующих концептов Беларуси (Bekus 2010: 163).
Все вышесказанное в совокупности со сложной внутриполитической обстановкой, сложившейся в Беларуси после президентских выборов 2020 г., привело к социально-политическому конфликту в стране.
Социально-политический конфликт понимается в исследовании как
столкновение (противоборство) двух и более субъектов (сторон), которые осуществляют несовместимые общественные интересы, цели и ценности, непосредственно или опосредованно связанные с политической (государственной) властью (Козырев 2008: 13).
К видам социально-политических конфликтов относятся международные, внутригосударственные и локальные. Интерес для нашего исследования, очевидно, представляют внутригосударственные конфликты.
Отличие внутригосударственного социально-политического конфликта от собственно политического, по утверждению Геннадия Козырева, состоит в том, что
в его задачи не входит захват и удержание власти, по крайней мере, со стороны социальных субъектов. Власть (государственные органы, должностные лица) здесь рассматривается лишь как причина возникших социальных проблем и/или как способ (средство) для достижения желаемых социальных целей. Следовательно, объектом (предметом) социальнополитического конфликта является не власть как таковая (или не только власть), а конкретные социальные проблемы, для решения которых и возникают политические отношения – отношения по поводу их эффективности и/или легитимности (Козырев 2008: 13).
Таким образом, с точки зрения участников, внутригосударственный социально-политический конфликт представляет собой межгрупповой ←13 | 14→конфликт, где в качестве конфликтующих сторон выступают социальные группы, что подводит нас к понятию «языка вражды».
«Язык вражды» как объект изучения представляет собой достаточно новое явление в мировой гуманитаристике (Василенко 2019), в связи с чем его, как правило, не причисляют к формам конфликта (ср., однако, (Хроменков 2016)). Так, например, Андрей Зайцев, помимо сложных форм борьбы, а именно протеста, бунта, революции и войны, выделяет четыре простые формы: бойкот, саботаж, травлю (преследование), физическую и – что важно для нашего исследования – словесную агрессию (Зайцев 2001: 117–118).
Вербальная агрессия, по замечанию автора, представляет собой форму конфликта, которая
состоит в выдвижении обвинений, оскорблениях, распространении сплетен, неблагоприятных оценок и мнений с целью дискредитации противника в глазах общественного мнения. Все это может проводиться открыто, например, в форме «черной пропаганды» или исподтишка при помощи слухов и сплетен. Чаще всего то и другое используется одновременно (Зайцев 2001: 117).
Такое определение словесной агрессии в целом соотносится с нашим пониманием «языка вражды» как совокупности языковых средств, выражающих негативное отношение говорящего к адресату как представителю определенной социальной группы или к социальной группе как таковой. Однако подчеркнем, что в исследовании речь идет именно о «языке вражды», а не о вербальной агрессии, по двум причинам, изложенным ниже.
1) В узком смысле речевая агрессия рассматривается как речевой акт, замещающий агрессивное физическое действие (Басовская 2004: 257), как специфическая форма речевого поведения, мотивированная агрессивным состоянием говорящего (Дзялошинский 2002: 106), однако агрессивное поведение
может проистекать из чувства враждебности, мотивироваться им, но само этим чувством не является. Враждебность еще не есть агрессия […] (Ильин 2009: 255).
Таким образом, враждебное отношение к адресату не обязательно проявляется в агрессивном поведении, в том числе речевом: оно может принимать более «мягкие» формы.
2) Субъектом и объектом речевой агрессии может выступать человек или группа людей безотносительно их принадлежности к какой-либо социальной группе, в то время как «язык вражды» всегда направлен на определенную социальную группу и базируется на универсальной семиотической оппозиции свой – чужой (ингруппа – аутгруппа).
←14 | 15→Соотношение «языка вражды» и речевой агрессии в нашем понимании представлено на илл. 3. (Ср. подход в (Kuße 2019: 22–23; Куссе 2019: 36–37), при котором «язык вражды» рассматривается одна из форм речевой агрессии).
Как правило, при изучении «языка вражды» речь идет о социальных группах, выделяемых на основе происхождения, религии, расы, пола, сексуальной ориентации и т. п. Однако социальные группы выделяются также по ряду других признаков, например, на основе возраста, инвалидности, социального положения или – в контексте нашего исследования – политических убеждений. Дискриминация по политическим убеждениям запрещена законодательством Беларуси, Германии, России, Латвии, Польши, США, Украины и других стран. Так, в соответствии со статьей 64.1 Уголовного кодекса Республики Беларусь совершение преступления по мотивам политической вражды признается обстоятельством, отягчающим ответственность4.
Таким образом, в работе речь идет о «языке вражды» как форме проявления социально-политического конфликта. Враждебное отношение говорящего к адресату выражается, в первую очередь, в использовании коммуникативной стратегии дискредитации, которая в интолерантом дискурсе, по сути, представляет собой негативную презентацию или принижение аутгруппы. К тактикам, реализующим стратегию дискредитации, относятся тактики оскорбления, обвинения, издевки/насмешки, угрозы, побуждения к интолерантности, легитимации интолерантности, приписывания враждебных намерений, интолерантности против интолерантности, навешивания ярлыков, нагнетания отрицательного, а также поляризации, или дискредитации ←15 | 16→>«чужого» и возвышения «своего» (Иссерс 2003: 160–162; Кирдун & Андреева 2017: 104–106; Романова и др. 2017: 169–174).
Пилотажное исследование обусловило выбор приема навешивания/ наклеивания/приклеивания ярлыков в качестве объекта исследования5. (В скобках отметим, что навешивание ярлыков может рассматриваться в качестве приема искажения информации (Навасартян 2017: 37–48) или отдельной тактики стратегии дискредитации (Кирдун & Андреева 2017: 106).)
Как правило, ярлыки представляют собой негативную номинацию человека или явления:
Прием «приклеивания (наклеивания) ярлыков» – это использование слов негативной окраски с целью дискредитировать идеи, планы, личности, вызвать чувство предубеждения, страха, ненависти, не прибегая к объективной оценке или анализу (Булгакова 2012: 42).
По мнению Автандила Цуладзе, опасность ярлыков заключается
Details
- Pages
- 232
- Publication Year
- 2021
- ISBN (PDF)
- 9783631861042
- ISBN (ePUB)
- 9783631861059
- ISBN (MOBI)
- 9783631861066
- ISBN (Softcover)
- 9783631861035
- DOI
- 10.3726/b18675
- Language
- Russian
- Publication date
- 2021 (July)
- Keywords
- Protest Politik Revolution Sprache Humor Belarus Osteuropaforschung Slavistik Kulturwissenschaft Diskurslinguistik
- Published
- Berlin, Bern, Bruxelles, New York, Oxford, Warszawa, Wien, 2021. 232 pp., 20 fig. col., 11 fig. b/w, 2 tables.